Ночной шторм - Страница 81

К оглавлению

— В бутылке был не самогон, Рагнар, — говорю я наконец.

Рагнару больно. Он делает шаг назад, натыкается на стену и сползает на пол, стискивая зубы.

— Я налила туда кое-что другое, — прибавляю я.

Давидсон поднимается на ноги и идет к двери мимо меня. Внезапно ко мне возвращаются силы.

— Убирайся! — кричу я ему вслед. Хватаю пустую канистру и бью его по спине. — Прочь!

Рагнар идет к выходу. Я бегу за рыбаком. Вижу, как он идет к забору, открывает калитку и идет вниз к морю.

Южная башня мигает кроваво-красным глазом, северная погасла.

В темноте я вижу у дамбы моторную лодку Рагнара. Я могу его остановить, но я просто стою и смотрю, как он пытается отвязать веревку, замирает, нагибается. Его рвет прямо в воду.

Рагнар выпускает веревку из рук, волны подхватывают лодку и уносят прочь от дамбы. Он не пытается спасти лодку, ему слишком плохо. Бросив на нее прощальный взгляд, он поворачивает назад.

— Рагнар! — кричу я.

Если он попросит меня о помощи, я помогу ему, но он меня не слышит. Не останавливаясь, рыбак ступает на берег и идет на север в сторону дома. Еще через пару минут он скрывается в темноте.

Я возвращаюсь в дом для прислуги к Торун. Она как обычно сидит на стуле у окна.

— Мама, привет! — говорю я.

Не поворачивая головы, она спрашивает:

— Где Рагнар Давидсон?

Я со вздохом отвечаю:

— Ушел. Он был здесь… Но уже ушел.

— Он выбросил картины?

Затаив дыхание, я смотрю на Торун.

— Картины? — переспрашиваю я со слезами на глазах. — Откуда ты знаешь?

— Рагнар сказал, что выбросит их.

— Нет, мама, — отвечаю я. — Они в чулане. Принести?..

— Лучше бы он их выбросил.

— Что? Что ты говоришь?

— Я попросила Рагнара бросить их в море.

Проходит несколько секунд, прежде чем я понимаю, что она сказала, — и у меня внутри что-то лопается и по телу разливается едкая жидкость. Я бросаюсь к Торун.

— Ну и сиди здесь, чертова старуха! — кричу я. — Сиди здесь до самой смерти! Чертова слепая…

Я отвешиваю ей пощечину за пощечиной, и Торун покорно принимает удары. Она все равно не может защититься, потому что ничего не видит.

Я бью и бью мать по лицу. Шесть, семь, восемь, десять… На двенадцатой пощечине моя рука останавливается. В тишине слышно только мое прерывистое дыхание и свист ветра за окном.

— Почему ты оставила меня с ним? — спрашиваю я. — Ты же слышала, как от него воняет? Видела, как там было грязно? Ты не должна была оставлять меня одну с ним, мама!..

И, помолчав, добавляю:

— Но ты была слепа уже тогда.

После этого я больше не могла оставаться на Олуддене, Я уехала с хутора и больше не вернулась. С Торун я перестала общаться. Я устроила так, чтобы ее забрали в дом престарелых, но мы никогда больше не виделись. На следующий день пришли новости о том, что паром между Эландом и материком потерпел крушение. Несколько пассажиров утонули в ледяной воде. Среди них был Маркус Ландквист. Еще одной жертвой шторма был рыбак Рагнар Давидсон, которого нашли на берегу мертвым. Я не чувствовала вины за его смерть. Я вообще ничего не чувствовала.

Мне кажется, в доме для прислуги никто больше не жил после нас с Торун. И мне кажется, даже в жилом доме никто не жил больше двух месяцев летом. Стены его насквозь пропитались горем, отпугивая новых жильцов.

Шестью неделями позже, уже переехав в Стокгольм, чтобы поступать в школу живописи, я обнаружила, что беременна.

Катрин Лунный свет Рамбе родилась через восемь месяцев. Она была первым из моих детей, и у нее были глаза отца.

36

— Эй! — крикнул Хенрик человеку на снегу. — Вы в порядке?

Идиотский вопрос. Человек лежал в снегу неподвижно с залитым кровью лицом. Хенрик моргнул. Все случилось слишком быстро. Он думал, что это братья Серелиус, и, когда один из них открыл дверь, опустил занесенный топор. Но не лезвием, а обухом вниз, это он точно помнил.

Внезапно в свете уличного фонаря он увидел, что в снегу перед ним лежит женщина.

В паре метров от нее стоял мужчина; он тут же рванулся вперед и упал на колени в снег рядом с женщиной.

— Тильда! — закричал мужчина. — Тильда, очнись!

Женщина попыталась приподнять голову. Хенрик вышел на крыльцо и прищурился, стараясь рассмотреть женщину в темной униформе. Полиция. Женщина упала прямо в сугроб, и из ее носа и рта кровь тонкой струйкой стекала в снег. Хенрику на мгновение показалось, что все вокруг замерло.

Только снег продолжал падать крупными хлопьями.

Боль в животе Хенрика вернулась и теперь пульсировала с новой силой.

— Эй! — произнес он. — Как вы?

Никто не ответил, но мужчина поднял выроненный Хенриком топор и шагнул к крыльцу.

— Брось его! — крикнул он Хенрику, поднимаясь на ступеньку.

Позади мужчины женщина закашлялась, и ее начало рвать кровью в снег.

— Что? — непонимающе произнес Хенрик.

— Брось, я сказал.

Только тут Хенрик понял, что мужчина имеет в виду нож. Хенрик по-прежнему сжимал его в руке и не хотел его отпускать. Братья Серелиус поблизости, ему нужно чем-то себя защитить.

Женщину больше не рвало. Она осторожно поднесла руку к лицу, ощупывая нос. Кровь уже начала застывать на морозе, превращая лицо в черную маску.

— Как тебя зовут? — крикнул мужчина.

Женщина подняла голову и громко сказала, стараясь перекричать ветер:

— Хенрик! Хенрик Янсон.

Ей три раза пришлось крикнуть, прежде чем мужчина услышал имя.

— Брось нож, Хенрик! — сказал он. — И мы поговорим.